119
«Восемьдесят лет».
Заключённому ЭйЭл 19 82 36, завершившему восьмидесятый год отбывания наказания надлежит к 9:00 явиться в шестую секцию для последующего прибытия на седьмой уровень, где его будет ожидать комиссия по условно-досрочному освобождению.
«Я, Дейв Айл, уроженец Дакоты, 119 лет от роду. Свой первый и единственный срок получил в тридцать девять лет за развращение несовершеннолетних: Стеллу Артмаэ, Роксанну Грипп, Розалин Дювуа, Кристину Чиккас, Бовари Биллз, Саманту Стейнтворт, Кристину Паткинс, Аманду Руз и Стенси Паллоно. За принуждение их вступить со мною в половую связь. За незаконное лишение свободы перечисленных и за применение в отношении них физических воздействий, повлекших за собой ранения третьей степени, а также нанесение психологических травм. Суд приговорил меня к ста девятнадцати годам лишения свободы, без права петиций о помиловании и обжалования, без права на условно-досрочное освобождение до сорок пятого года заключения».
- Дейв, почему вы не воспользовались своим правом дать прошение на досрочное освобождение спустя сорок пять лет?
- Я был не готов, мэм.
- А последующие годы…
- Не готов, мэм.
- Понятно. Ну, а если бы вы не дожили до ста девятнадцати лет?
- Что поделать…
- Хорошо. Тогда расскажите нам о восьмидесяти лет заключения, и какие выводы о своей жизни позволяют вам надеяться на досрочное освобождение.
- Обо всех годах, мэм?
- У нас достаточно времени, - и глава комиссии, достаточно молодая женщина в очках и сером костюме, с прилизанными белёсыми волосами, собранными в узел на затылке, впервые обернулась в одну и другую сторону к остальным членам комиссии. Те в ответ устало мотнули головами.
- Я рано повзрослел. Мне ещё не было и десяти, когда я уже имел в кармане свой первый заработанный бакс. Умело тратя, к тридцати у меня был неплохой капитал. Я решил жениться и завести кучу детей.
Видит Бог, мэм, я не замышлял ничего дурного.
Я хотел жить в комфорте, как этого хочет каждый американец, и мне это удалось. Я хотел иметь семью и детей. Жене казалось, что одной дочери нам достаточно. Я был другого мнения, но что поделаешь….
Когда исполнилось мне тридцать четыре, моё состояние стало чуть больше двух миллионов. Мне захотелось помогать людям…
- Мы знаем, когда вы вступили в секту, - сказала глава комиссии.
- Да, мэм, для меня сейчас, как и для вас, это действительно секта. Но тогда мне казалось что там просто ценят старые и добропорядочные отношения между людьми. С меня требовалось вносить всего сто сотен в год и …
- С подробностями вашего пребывания там мы ознакомлены, - поторопила глава комиссии.
- Да, мэм, простите, но так тянет поговорить подольше, - длинноволосый седой старик щербато улыбнулся пожелтевшими и стёртыми зубами, испещрив землистое лицо многочисленными складками.
- Так вот. Там было всё: домик, земля… выбор жены…. Да, я засматривался и раньше на малолеток… простите, на несовершеннолетних девушек, но тут, в глуши Алабамы, находились только члены нашего общества, в котором, как и задолго до Колумба, считалось нормой брать в жёны юных дев, да и не возбранялось брать нескольких.
- Вы ограничились девятью, - уточнила глава комиссии.
- Да, вы правы. Но я стремился не к числу, а к многогранности, особенно в виде будущих детей.
- Трое из них родили вам четверых.
- Да, у Саманты оказались близняшки, - нежно улыбнулся старик, леденя своими мутными бельмами глаз.
- Когда меня поместили сюда… я был очень зол. Правда, мэм, я говорю от чистого сердца. Мне тогда казалось, что закон не справедлив, что напротив надо поощрять таких как я. Мой жизненный взгляд тогда видел мир идеальным в многожёнстве, без оглядки на возраст. Ведь… как мне тогда казалось, конечно, каждая дама созревает по-своему… кто даже очень рано….
Глава комиссии откашлялась.
- Да, так было…. Но как только первый гнев угас и не нашлось чем заняться – я стал читать. И через какое-то время стал убеждённым католиком: я был уверен, что совершил грех и мне надлежит гореть в геенне огненной.
Потом прошло пару лет и я разочаровался в христианстве. Я полюбил ислам. К тому же Аллах не запрещал иметь четырёх жён…. Так вот! Прошло ещё время и я познакомился с Буддизмом и осознал, что моя кара – моя карма, мой путь к достижению истины. И я постиг свою суть.
Дело в том, что я на протяжении своих немногих лет на свободе так и не научился получать удовлетворения от жизни и количество денег не облегчали, а даже отягощали дальнейшее существование. Я мог, казалось, всё себе позволить, но не находилось тех тончайших нитей жизненного пути, которые могли бы мне дать познать пространство и вечную радость. И в тихом уголке сектантского приюта я почувствовал себя раскованным и счастливым среди своих жён и детей.
- Но вы не развелись со своей настоящей женой…
- Да. Я не хотел делить своего состояния. Тем более что она, в принципе, не тяготилась моими частыми отсутствиями дома.
Понимаете, я не сразу стал осознавать, что меня гораздо больше привлекают более молодые девушки. Мне помог интернет… знаете, там бывают такие сайты «с молоденькими» и когда я их увидел, то раскрыл в себе, что это более всего тяготит мою сексуальную направленность.
- Но вы запирали своих несовершеннолетних жён в подвале дома.
- О нет! Только когда они в чём-либо провинились…
- Вы использовали пытки.
- Только в виде наказания и назидания за непослушный характер. Я был тогда необуздан и смел, мне казалось, что нашёл единственный истинный путь…. Я их любил…
Когда я оценил всё содеянное мною, мне стало невыносимо жутко, и даже пытался покончить с жизнью…
- Да, это есть в вашем деле.
- Да, мэм. Когда мне исполнилось семьдесят, надеялся, что скоро придёт конец моим страданиям. Тогда вышла поправка Сената к закону о заключённых на пожизненный срок и мне посчастливилось свободно гулять по тюрьме. Я смог общаться с другими несчастными и открыть для себя много нового. Мне показалось, что нашёл причины всех бед.
Но было поздно начинать жизнь заново и в срок первой возможности прошения о досрочном освобождении мне исполнилось восемьдесят пять – я готовился к смерти своей плоти. Тут посчастливилось опять: человечество уже десять лет как стало принимать продукты содержащие стволовые клетки, и средняя продолжительность жизни выросла к ста тридцати пяти годам. Сенат принял закон, утверждающий, что и отбывающие наказание в тюрьме имеют право также как и все располагать в своём рационе продуктами содержащими гены молодости.
Так я стал жить дальше. Обдумав жизнь вновь, я осознал, что нет более ценного как свобода человека, что надо быть ответственным в узах брака и ни в коем случае не нарушать общественных норм и законов страны.
- Скажите, а вы пользовались интернетом или другими услугами связи последнее время?
- Нет, последние двадцать лет я вёл уединённый образ жизни и отказался от средств широкой информации.
- Вы поменяли религию?
- Да… С точки зрения христианства я стал язычником… это запрещено?
- Нет. У нас осталась полная свобода веры исповедания. У вас есть мечта?
- Да. Я хотел бы побывать… изучая свою родословную, был уверен, что самые первостепенные, это мои Англо-саксонские корни, но оказалось, что они имеют ветвь от Скандинавии. В Скандинавских странах я был, а теперь меня интересуют бескрайние дали страны, где скандинавы правили почти шестьсот лет…
Глава комиссии криво улыбнулась и повернулась к членам комиссии, один из которых, светловолосый крупный мужчина, хмыкнул.
- Думаю, что члены все комиссии согласятся со мною, - она обвела взглядом соседей, - вам рекомендовано досрочное освобождение.
Дейв Айл, уроженец Дакоты, 119 лет от роду, впервые за восемьдесят лет, вышел за пределы тюрьмы. Оказалось, что город разросся и теперь окраина, где располагалось его заведение, находилась почти в центре огромного мегаполиса.
Первым делом он захотел вкусить блаженного вкуса алкоголя, что был ему когда-то знаком. Бар оказался практически рядом, в двух шагах. Открытый павильон соседствовал с широкой прогулочной улицей. Взад и вперёд по которой шли, громко голося, группы весёлых людей с большим количеством детей, гарцующих около них.
Опрокинув первый стакан с виски просто залпом, Дейв попросил добавить. Белозубоулыбающийся афроамериканец налил. Вторую порцию Дейв уже цедил.
- Слушай, друг, - обратился к бармену Дейв, разглядывая прогуливающихся по улице, - от чего все ходят группами? Я не заметил ни одной пары…. Люди разучились любить?
Бармен ещё раз оскалился, но в этот раз недоумевая:
- Какими группами, сер… это семьи.
На этот раз криво улыбнулся старик Дейв.
- Я давно не бывал…
- Всё ясно, сер. Лет десять как отменён институт брака и люди заводят себе столько мужей или жён сколько хотят. Слава всевидящей руке!
Дейв нахмурившись среагировал на последнюю фразу.
- Ну, или всевидящёму глазу! Как будет угодно, сер. Или вы другого исповедания?
После секундной паузы, старик спросил:
- Скажи мне, приятель, а каков возраст вступления в брак?
Бармен опять улыбнулся и сказал:
- Что вы, сер! Когда только созреет дитя и докажет свою самостоятельность…
Богдан Максудов, 16.08.2011.
Комментариев нет:
Отправить комментарий