суббота, 27 октября 2012 г.

рассказ "Происшествие на улице Пешкова"


                      Происшествие на улице Пешкова.


Однажды на переулке Пешем произошло убийство.  Правда переулок был вовсе и не переулок, а улицей и называлась она имени Пешкова (кто помнит, была такая девичья фамилия у М. Горького), но в народе утвердилось такое самоназвание: Пеший переулок. За незначительность построек, видимо, и по незнанию фамилии Пешков. Один только оперуполномоченный и помнил, наверное, потому и в документах записал так. А вообще даже в картах современных значилось, порой, пер.Пеший. Как в одном областном центре улицу имени Лешко Попеля (героического фельдшера времён Первой мировой войны) обозвали Ляшка Попеля и также в картографии писали, ну это так, к слову.
Убили молодого парня двадцати трёх лет. Все были поражены: внук судьи, всегда здоровался со всеми…. А убил его, в чём сразу признался, пенсионер шестидесяти пяти лет Евдокимов Пётр Алексеевич, среди соседей прозванный «старик Розенкранц», ну об этом поподробнее…

Жил Пётр Алексеевич в однокомнатной квартире, что осталась ему от покойной сестры. Переехал он лет десять до обозначенного инцидента, с дальнего севера и ни семьи, ни детей не имел. Сестра его, покойница, тоже таковых не имела. Была у них соседка смежная (дверь в дверь), старушка, дочь которой ещё в начале девяностых в Москву переехала. Старушка-то, похоже, и одна только ладила с Петром, а прочие соседи его не потчевали, потому что сам по себе был, мало говорил, да и не всегда поздоровается. И дали ему, к тому же, прозвище обидное «старик Розенкранц». Это потому, что звонок дверной был старый, не сменянный, там под кнопкой табличка с окошечком, как раньше принято было, красовалась, а в ней надпись «Розенкранц», был жилец тут такой задолго до сестры Петриной.
Был ещё один момент: в трудные девяностые годы, когда двери старушки и сестры Петра часто малолетками обихаживались (то описают, то слово матерное нацарапают… ), а после и вовсе счётчики электрические украли, что в щитке снаружи были, решили они отгородить свои две квартиры от общего подъезда и поставили дверь железную на ключ. У сестры возможность такая была, она всё ж на заводе металлоконструкций работала, там ей слесари всё и смайстрячили, и установили. Загвоздка была в том, что перегородка захватывала лестничный пролёт (таков уж был полёт фантазии архитектора, строившего дом, что их аппендикс из двух квартир находился у лестницы), но они роздали остальным соседям ключи, пояснив ситуацию, с которой те участливо согласились (к тому же лифт был всегда исправен, к чему лестницей пользоваться), и вроде зажили спокойно.

Не спокойно стало, когда старушка соседка умерла. На год позже сестры Петриной. Дочь квартиру за собой оставила, но переселяться с Москвы и не думала, вот и пустовала квартирка. Жил в своём аппендиксе старик Розенкранц один. А к соседке по этажу внук переехал, насовсем. С родителями что-то не поделил, а бабушка, судья на пенсии, его приютила.
И как-то внучку этому стала поперёк горла дверь эта железная злосчастная, и старик этот. То плюются с друзьями и курят рядом с его дверью, то матом ругаются, а то стучат среди ночи, барабанят в дверь, чтоб открыл, когда лифт, вдруг, перестал работать.
Старик ему и дружкам его:
- Ключ с собой надо носить!
Внук судьи ему – ноль внимания, а на следующий день звонок дверной оборвал.
Старик Розенкранц (хоть уже и с новым звонком, без «Розенкранц») к судье, так мол и так. Та же ему в ответ:
- Ой, ну что делать… Так он мальчик хороший, но ему с родителями сложно…
- Ну вы скажите ему, пусть ключик с собой носит.
- Да, да, - кивала старушка судья, - я обязательно передам… - и закрывала дверь.
«Ни черта не передаст» - думал про себя Пётр Алексеевич.
Ходил к другому соседу по этажу, Иннокентию, тот ему так отвечал:
- А-а! Дед, плюнь! Он мне цветы в вазоне, что на стене я пред дверью привесил сорвал, за то, что я ему сказал, чтоб больше тут не матерился, так как у меня дочь растёт. Плюнь!

Дед плюнул, но не помогло.
И вот как-то раз лежал Евдокимов на своей тахте и жизнь свою непутёвую вспоминал. Оказалось что жил он как-то напрасно: денег не накопил, жилья от государства не успел получить, вот в сестриной оселился, семью не завёл…. И как-то странно – куда ушли годы? Вот вроде работал, был на счету, и не в уютном климате, а в глубокой тайге разведывал, месторождения разрабатывал… И вот времена пошли: ни почёта, ни уважения… хотя бы к возрасту.
Тут в дверь громко постучали и не в деревянно-фанерную квартирную, а в железную. И с такой неистовой яростью, что у Петра Алексеевича в груди что-то схватило. Потом попустило и в голове злость хлопком взорвалась:
- Я вам, сукины дети, щас устрою!
Пока он шёл «тарабарры!!!» в дверь усиливались, и чем яростнее колотили в дверь и дергали ручку, тем злее становился старик Розенкранц.
Он рванул в коридор, вскрыл защёлку квартирной двери, прошлёпал быстро тапками в тамбур, так что один тапок слетел, и открыл железную дверь.
На лестнице красовался подвыпивший внучок соседки-судьи и чуть поодаль его кореш, слегка стеснительный парень.
- Старик, б..я, я тебе в следующий раз…
Внучок не успел договорить. Евдокимов схватил его тщедушное тело за локотки, прижал сильно их к рёбрам и, приподняв, просто бросил…

«..убитый получил перелом шейных позвонков, вследствие падения со ступенек, отчего и наступила смерть. Также при вскрытии было обнаружено: переломы рёбер с обеих сторон, по причине сдавления…»

Никто из соседей не мог ничего плохого сказать об убитом, в том числе и Иннокентий, в среднем все говорили одно:
- Да хороший хлопец был, нормальный. Здоровался всегда…
А о Евдокимове П.А.:
- Да скверный старик был, чего от него ожидать. Мутный какой-то. Не в себе…. Такой мог…

Евдокмову П.А. дали десять лет заключения. Несмотря на явку с повинной, прокурор трактовал произошедшее как акт спланированной подготовленной мести и потребовал рассматривать «как убийство с отягчающими».


                                                                                  Богдан Максудов, 27.10.2012.


суббота, 20 октября 2012 г.

рассказ "Седые сиськи"


                                             Седые сиськи

Семён Пукар ехал по дороге в город. Вдоль трассы он заметил седого старика, бегающего в одних шортах. «Ну и здоровье» - отметил про себя Семён.

- Ну, возьми, ну, почитай… для меня, - уговаривал он Андрея.
- Ладно, валяй! – друг устало махнул рукой, - что там у тебя? Надеюсь немного…
Андрей, кривясь, протянул руку к листкам Семёна.
- Да, нет! Всего-то девяносто страниц! – Семён с радостью втиснул пачку мелованной бумаги, испещренной печатными буковками, в руку друга, - мне, понимаешь, очень важно знать…

Семён давно хотел сменить профессию офис-менеджера на более лёгкую, в душевном плане, как ему казалось. Он давно писал, потому и литераторская деятельность его манила и будоражила в нём наивные детские мечты о домике у моря, о кабинете на чердаке, с большим деревянным письменным столом и он, чадящий трубку, дописывающий последнюю главу долгожданного издательством романа.
Но ему не везло: издательства не принимали ни одного его творения. То ли он ещё не написал чего-либо стоящего, а годы шли…, то ли его просто игнорировали по причине, мол, много вас пишут, а нам-то редакторам какой толк… Истинной причины он не знал, оттого и печалился. Ему казалось, что он мог написать всё и обо всём. Слогом владел, сюжет выстраивал дельно, со вкусом и, главное, люди преклонного возраста его читали и почтительно высказывались. Да и молодые, средние и прочие писали довольно лестные отзывы на сайтах, где он печатал свои произведения.
Но, чтобы выбрать литераторство как основную стезю, надо зарабатывать сим ремеслом, а не получалось. Почему – для него было загадкой. Ведь печатаются гораздо более… он ни в коем случае не хотел сказать ничего плохого в адрес других писателей, но в действительности: паршиво пишущие и ни о чём.

Андрей ответил через два дня, по телефону:
- Ты это… Сеня, не серчай – знаешь, работы много. Я только открыл, думаю, за вечер прочитаю.

Через месяц Андрей осилил повесть друга. Они встретились.
Семён, вглядываясь по щенячьи в глаза друга, всем телом молил: Ну как?
Выдержав длинную паузу, Андрей заговорил, глядя в сторону:
- Ну… что тебе сказать…. Кажется… мне кажется – сыровата вещь…
- В чём? – не понял Семён.
- Да во всём! Вот, например… - Андрей стал заламывать пальцы, - этот у тебя, как его… а, да ладно, вообщем – странный какой-то.
- Учитель? – уточнил Семён.
- Да нет! Тот нормальный парень, он мне понравился!
- Он же старик…
- Ну а чо… разве не парень что-ли… - удивился Андрей,  - потом, этот, как его, ну ладно… тоже: зачем он туда полез…
- Куда?
- Ну какая разница? – недоумевал друг Андрей, - в общем не надо было им туда и всё! А вот про глистов мне понравилось!
- Каких глистов… - поник Семён.
- Ну, а от чего их лечили?
- От светобоязни… - обмяк в конец Сеня.
- Ну, в больнице же они были?
- Да.
- Вот!
- Что вот?
- Это и распиши! Самое прикольное место!
Семён долго находился в ступоре, потом решился спросить:
- А вот если бы тебе в сети или, там, на полке в магазине попалась бы вещь с таким названием ты бы купил, прочитал бы?
- Ты чего спрашиваешь, - насторожился Андрей.
- Да вот, понимаешь, я помесил на литературные сайты свою вещь, а её никто даже не просматривает… подумал может в названии дело…
- Тю! Конечно! Название – фуфло! Я бы на такое не купился. Тем более о чём вещь?
- О философии бытия, о смысле жизни… - начал было Семён.
- Вот! И я о том же мыслю, но в названии об этом ни шиша!
- А что надо?
- Надо так, чтобы читатель понял, что здесь он найдёт всё для своего досуга, - утвердил Андрей.
- Это как? – не понял Семён.
- Во-первых, в названии должно быть что-то о сексе…
- Но у меня в повести ничего такого нет, - запротестовал Семён.
- Вот именно, а читатель в поисках того самого дочитает до конца!
- Ну, а во-вторых? – согласился Семён.
- Во-вторых… во-вторых… должно быть что-нибудь…  ретро!
- Ретросекс?! – поразился Семён.
- Точно! Очень круто звучит! – резюмировал Андрей, - да и раздуть надо, что бы тот долбай, который купит, долго свой секс искал.

Семён долго обдумывал название. Ничего путного, связывающего ретро и секс, не приходило в голову. И вот однажды он увидел прежнего старичка, уверенно исполняющего свою пробежку. Вся его грудь была покрыта седым белым волосом. И ему пришла в голову великолепная мысль!

Пресс-конференция, как и встреча читателей с автором в крупном столичном книгомаркете, подходила к концу.
- Последний вопрос! – выкрикнул и просяще тянул руку журналист в конце зала.
- Пожалуйста, - милостиво согласился Семён.
- Скажите, господин Пукар, а почему в вашем романе «Седые сиськи» так ничего и не сказано о тех самых… г-м… сиськах… и почему они седые?
Семён ожидал этого вопроса, дрожал при мысли о нём…. Но понял одно, что раз называть надо в духе времени, то и отвечать надо в духе времени:
- Мне жаль тех, кто этого не нашёл в моём романе…
Зал аплодировал.




                                                                                    Богдан Максудов, 14.07.2011.



стихотворение "Ты и Я"



Ты вот есть
В сим миру с собой.
Ты и есть в том миру со мной
Ты..  бог весть…
                       где твой мир и дол?
Ты же есть, но не мой сей чёлн

В лодке чуждой и странной ты.
Ты со мной – лишь причудь мечты,
Ты и я – это было и ложь…
Ты себя со мной не кладёшь

Ты и я… будто листьев желчь
Ты и я, как когда-то СМЕРШ..
То ли есть, то ли были давно.
Ты и я… лишь как будто кино

Но и то.. Я всё вижу впредь…
Кто же нам повредил так взлететь?

Отчего это я в самом деле?
Может Мы родилось в понедельник?

Ты и я – это правда и ложь,
Нож и вилку ты как кладёшь?
Разделённы тарелкой они,
Как судьбою своею мы…


Ты и я – лишь вижу во сне
И только уж так... по весне..
Ты и я – я в рифму кладу
И, быть может, в яви найду…

Как в том мире, где Ты и Я
И не наша беда, вина..
Я тебя в этом мире найду,
Будь уверена – и удержу!


                             Богдан Максудов, 19.10.2012.